СИНИЙ ДОРОЖНЫЙ ХОЛОДИЛЬНИК
Когда я увидел заголовки последнего выпуска "Нью-Йорк Дейли Ньюс", я замер. Крупным планом выделялся заголовок "Кто она?" Под этими словами был портрет девочки с длинными черными волосами, набросок, сделанный от руки. У нее были темные глаза и морщинистый лоб.

Единственным определением ее личности был номер ее камеры в морге: М91-5935. Она весила всего лишь двадцать пять фунтов (11,2 кг), ей было около 4 лет. Девочку нашли строители возле шоссе на углу Харлема, ее уже сильно разложившееся тело было запихано в дорожный холодильник. На ней не было никакой одежды. Ее руки и ноги были связаны шнуром. Волосы были заделаны в хвостик.

"Это ведь совсем недалеко от одной из наших тротуарных Воскресных школ", сказал я себе, смотря на первую страницу газеты.

Ее жизнь и смерть остались загадкой. Говорят, что она была мертва уже по крайней мере неделю. Ее крохотное тело было положено в зеленый мусорный пакет и запихано в синий дорожный холодильник.
Глава детективов Нью-Йорка Джозеф Борели наверное знал только одно. "На ее лице было выражено слишком много горя и страдания для человека, прожившего всего четыре года", сказал он.

"Чей же это ребенок?" думал я.
Картина не из приятных
Девочка стала просто еще одним статистическим фактом для этого ожесточенного преступлениями города, но для меня она была намного больше, чем это. Когда-то она была реальным живым человеком, которому, наверное, нравилось играть со своими куклами и смотреть мультфильмы. Она также была символом полного отчаяния, которое темной тучей висит над гетто нашей страны.

Глаза мои наполнились слезами, когда я отложил газету. Именно из-за нее я пришел в этот забытый Богом город. Изо дня в день в течение уже более десяти лет я вкладывал каждую частичку моей жизни в спасение таких детей. Был ли шанс для достижения этой маленькой девочки? Была ли она среди более чем десяти тысяч детей, которые приходили в нашу Воскресную школу на той неделе, когда она была убита?

"Господь, подумал я, мог ли я сделать что-нибудь больше того, что я сделал, что-нибудь еще для нее?"
Я вышел из моего офиса и стал на углу улиц Эверг-рин и Гроув в Бушвик или Бедфорд-Стуйвезант, одного из районов Бруклина, оглядываясь и видя вокруг себя мрачную жестокую реальность жизни в гетто. Картина была не из приятных.

В квартале можно увидеть кишащие наркотиками кирпичные и многоэтажные дома. Заржавелые остатки машин стояли на свободных местах парковки. Огромные кучи мусора, разбитые бутылки и грязные пакеты, в которых когда-то были наркотики, теперь рассыпаны на тротуаре. С этого самого места много лет я видел, как десятки людей убивали, ранили, вышвыривали. Всего за полметра отсюда были убиты два человека прямо на глазах у одного из наших сотрудников, который не мог помочь жертве. Никого не арестовали, и ни одного слова о случившемся не появилось в газетах.

Меня продолжает поражать то, что я вижу. В канун прошлого Нового года я выглянул из окна и увидел, как несколько молодых людей легли посреди улицы и хотели, чтобы их переехали машины. На углу я видел огонь из пистолетов, когда из них выходили случайные выстрелы. Полицейский вертолет кружил над ними, освещая сцену еще одного преступления.

ОРГАНИЗОВАННЫЙ ХАОС
Прямо напротив расположена церковь "Метро", восстановленные остатки бывшей Рейнгольдовской пивоварни, где я служу пастором. Предполагаю, что церковь можно назвать безопасным местом: стальные двери, крепкие замки и кольца проволоки.

Сегодня этот угол может показаться остатками истории, которую многие люди предпочли бы забыть, но по субботам и воскресеньям это место превращается в самое веселое место, которое можно себе представить. Я бы не хотел быть где-нибудь в другом месте. Огромные автобусы, у нас их больше пятидесяти, приезжают почти в одно и то же время.

Каждый автобус переполнен детьми, которые всю неделю ждали этой встречи.
В 9:45 в субботу утром зал ещё пуст. Но пятнадцать минут спустя он заполняется молодыми людьми от пяти до двенадцати лет, готовыми впитывать все, как губка. Я начинаю, хватаю микрофон и кричу или пою: "Скажите мне, на чьей вы стороне?" Они поют в ответ так громко, как только могут: "Я на стороне Господа!"

В течение следующих полутора часов эти дети участвуют в Воскресной школе, названной многими единственно хорошей и положительной вещью, что есть в жизни этих детей. Каждая минута внимательно продумана, чтобы как можно лучше представить одно понятие или истину посредством живой музыки, мультипликационных героев, видеопрожекторов, сценок, игр, соревнований, призов и прямым посланием. Сейчас это полнейший беспорядок, в следующее мгновенье в зале так тихо, что я могу говорить шепотом, и меня будет слышно на самых дальних рядах.

В 11:30 улыбающиеся дети бегут назад к своим автобусам и поют на пути к своим домам. В 13:00 и в 16:00 происходит то же самое. Мы также проводим еще два служения по воскресеньям и тротуарные Воскресные школы, которые то же самое, что и обычная одночасовая насыщенная Воскресная школа, проводимая в будни в районах Гарлема и Южного Бронкса.

Мне все еще приходится щипать себя, чтобы поверить, что этот угол гетто одна из самых больших в Америке Воскресных школ, где работает более пятидесяти сотрудников и более двухсот помощников. Журнал "Гайдпостс" недавно назвал эту церковь Церковью года. Меня также поразило, что президент Буш пригласил меня служить в недавно сформированной Национальной комиссии по городским семьям Америки.

СОГЛАСНО СТАТИСТИКЕ
Если смотреть на факты, начинаешь понимать всю величину вызова, который стоит перед нами. В Бруклине, Южном Бронксе, Гарлеме и областях, в которых мы проводим служение:
в Нью-Йорке каждый год воруют более 100 000 машин в год
уровень безработицы в пять раз выше, чем в среднем по всей стране
восемьдесят пять процентов старшеклассников не заканчивают школу
от шестидесяти до семидесяти процентов получают пособие.
Семейный суд Нью-Йорка зарегистрировал более двадцати четырех тысяч заявлений о насилии над детьми в прошлом году и их увеличение на 70 процентов только за последнюю декаду.
Но возрастающие проблемы детей и молодежи не ограничиваются только Нью-Йорком. Они во всех городах:
в городах Америки более 30 процентов населения живет за чертой бедности
дети национальных меньшинств (45% темнокожих и 39% испаноговорящих детей) чаще попадают в разряд тех, которые живут за чертой бедности
сейчас в Америке более 100 000 бездомных детей
в среднем в день 135 000 учеников приносят в школу оружие
в нашей стране более 4 000 000 подростков-алкоголиков
алкоголь часто является причиной смерти среди подростков
каждый год миллион девочек-подростков становятся беременными
более 2,5 миллионов молодых людей заражены болезнями, которые передаются половым путем
более миллиона молодых людей постоянно употребляют наркотики
один из каждых десяти новорожденных в Соединенных Штатах подвержен одному или более запрещенных наркотиков еще в утробе матери.

Когда я путешествую по стране, люди подходят ко мне и спрашивают: "Почему такие города, как Нью-Йорк, в таком беспорядке?"

Мне бы очень хотелось дать быстрый ответ, но в гетто такая ситуация сложилась не только из-за одной-двух проблем. Именно из-за сочетания различных факторов все так складывается, и это напоминает мне о жонглере в китайском цирке, который вертит тарелки на конце палки. К тому времени, как он раскрутит их все, ему нужно бежать к началу линии, чтобы не дать упасть первой. Нас постоянно раскручивают то один кризис, то другой. Это просто часть здешней жизни.

Но я действительно знаю, что Нью-Йорк это город великих контрастов и противоречий. Более пяти частей города в свою очередь разбиты на отличительные районы, среди которых есть очень бедные и очень богатые. Основная масса среднего класса прошла через все, от экономического давления до страха преступлений. Остров Стейтен, последняя область среднего класса, изо всех сил пытается отделиться от остального города. Им уже просто-напросто все надоело.

"РОЖДЕСТВО I"
Бруклин может вспомнить об определенных исторических событиях, из-за которых порядочный район, где проживали трудяги, превратился в район трущоб. Сначала были расовые мятежи в шестидесятых. Но то, что запомнилось многим людям, это выключение электричества летом 1977 года, из-за чего Бруклин был погружен в темноту на сорок восемь часов.

Это было равносильно зажиганию шнура общественной бочки с порохом. И это даже послужило моделью для мятежей в Лос-Анджелесе. Мятежники проложили себе дорогу через более чем одну тысячу магазинов. Легионы грабителей переходили от замороженных индюшек до телевизоров все, что плохо лежало. Те, кто чувствовал, что им этого было недостаточно, поливали пол бензином и поджигали. На совершенно новых машинах въезжали в витрины магазинов.

Толпы мужчин, женщин, подростков и детей бежали по улицам с руками, полными вещей, крича: "Рождество! Рождество наступило!"

Полицейские машины переворачивали и поджигали. Камни и мусор бросали в пожарников, тем самым вынуждая их отступить. Многие из опустошенных районов так никогда и не были восстановлены. Вместо этого их захватили распространители наркотиков и другие криминальные элементы общества. Улицы стали такими мрачными, что Нью-Йорк начали называть "Калькутта без коров".

У нас более полмиллиона бездомных людей, кражи совершаются каждые шесть минут, постоянно распространяется СПИД. Многие говорят: "Все бесполезно. Зачем уже что-то делать?"
Многие люди смотрят на бедность в районах Нью-Йорка и на экономически подавленные области Америки и только пожимают плечами. "Если сравнить с остальными странами мира, бедности в этой стране практически не существует", они говорят. "У наших бедных есть телевизор, телефон, квартира. Они находятся на социальном обеспечении".

Уровень финансовой бедности может быть выше в некоторых странах третьего мира, но в Америке действуют другие разрушающие факторы факторы, которые атакуют общество у самого его основания и приводят к насилию, которое уникально и характерно только для центральных районов американских городов.

Бедные люди Соединенных Штатов очень отличаются от бедных в странах третьего мира из-за нашей развитой промышленной системы. Когда жители гетто нуждаются в еде, они не могут заколоть овцу или собрать урожай на полях. Им нужно найти супер-маркет, где они смогут получить еду в обмен на продуктовые талоны или деньги.

Бедный житель гетто вынужден платить ту же цену, что и полицейский, ту, которая гарантирует доход производителю, дистрибъютору и владельцу магазина. В принципе, житель гетто платит больше. Владельцы магазинов могут устанавливать любую цену, пока им гарантирован успех. У большинства жителей гетто нет возможности торговаться при покупке, так как нет транспорта, чтобы выехать за пределы своего района.

Житель американского гетто, если ему нужно место переночевать, не может поставить палатку в общественном парке или что-то построить из картонных коробок. Это то, что делают бедные во многих странах. Многие, включая и меня, пытались сделать это в Нью-Йорке и были либо выброшены, либо избиты полицейскими дубинками.

Бедный американец должен жить в квартире, что включает в себя много расходов. Огромных расходов. Цена за аренду обыкновенной квартиры в нашем районе приблизительно $350-$800 в месяц, что совершенно невыполнимо для большинства людей. Если бы урезали социальные или поместные субсидии на квартплату, началась бы всеобщая паника.

Сама природа системы приводит к непрекращающейся враждебности. Когда ты уже близок к тому, чтобы достичь чего-то, но знаешь, что все-таки не можешь этого сделать, чувство раздражения и безнадежности постоянно нарастает. После того, как несколько поколений в теоей семье прожили так, вся система ценностей у этих людей попросту разрушена.

Недавно перед рестораном, где я часто завтракаю, женщина была до смерти избита на тротуаре. Потом кто-то подошел и украл ее цепочку. За углом в молодого человека, с которым один из наших сотрудников три раза говорил о Господе, стреляли три раза и убили без I всякой видимой на то причины.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ДРУГИМ ДЕТЯМ
Нас окружают 9 миллионов людей, и все-таки детям так не хватает любви и заботы. Когда Билли Грем выступал перед 25 тысячами людей в Центральном парке в 1991 году, он сказал: "Нью-Йорк это самое одинокое место на Земле". Это то, в чем я убедился на собственном опыте.

Не так давно мне позвонила очень расстроенная молодая девушка и попросила провести ее похороны. Эта девушка-подросток умирала от СПИДа. Через неделю она умерла. С тех пор, как я живу в Нью-Йорке, я взял себе за правило перед тем, как хоронить кого-то, я должен увидеть тело человека, которого хоронят. За ночь до похорон я пошел в морг, где один из работников провел меня в комнату, где находилось ее тело. Он надел перчатки и медленно раскрыл два мешка, в которых находилось ее тело. Когда я увидел то, что было в мешках, я пожалел, что установил для себя такое правило.

Ее голова была размером с мой кулак. Одного уха не было совершенно. А также глаз и носа. Я поблагодарил мужчину и направился к ближайшему выходу. Без сомнений, это было самое ужасное, что я когда-либо видел. Вирус разрушил ее тело до неузнаваемости.

Сестра умершей девочки тоже хотела, чтобы похороны проводились в церкви "Метро". "Я хочу, чтобы это послужило предупреждением другим детям", сказала она.

Девочка приходила в нашу Воскресную школу еще в детстве, но решила не посвящать свою жизнь Христу. Это было неверное решение. Однако перед тем, как потерять сознание, она вспомнила то, чему ее учили в церкви и примирилась с Богом. Она хотела, чтобы другие знали, к чему приведет жизнь без Бога.

Вы можете услышать много историй от детей в Бруклине и будете просто шокированы от того, как наркотики повлияли на их семьи.

Когда кокаин заполнил рынок в восьмидесятых, этот наркотик стали выбирать сотни тысяч людей в Нью-Йорке.
Мы только сейчас видим первую волну "кокаиновых младенцев" детей, рожденных от матерей, употреблявших наркотик во время беременности.

Я видел этих невинных младенцев. Некоторые похожи на тряпичные куклы, не могут ни двигаться, ни стоять самостоятельно. Многие рождаются глухими. Некоторые трехлетние дети ведут себя, как будто им всего четыре месяца. Некоторые просто связка костей. Они пассивны, их настроение переменчиво и неконтролируемо.

Я разговаривал с несколькими докторами, и у них просто нет ответов, нет решений. Кокаин у матери уменьшает уровень кислорода в мозгу и нервной системе ребенка. Дети иногда рождаются с необыкновенно маленькой головой.

ЭТО ТРАГИЧЕСКОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Мать в Бронксе держала свою семилетнюю дочь на полу, чтобы продавец наркотиков мог изнасиловать ее в обмен на наркотики.

Родители-наркоманы предлагали своих двух дочерей, семи и пяти лет, супружеской паре, которая работала с нами. Им нужны были деньги, чтобы купить наркотики в тот день. Зная, что кто-то купит этих девочек, и даже не желая представлять, что с ними случится, наши сотрудники буквально купили этих двух драгоценных девочек и воспитывали их три года у себя дома вместе со своими четырьмя детьми.

"Средний" молодой человек в нашем районе сталкивается со стенами, выстроенными против него. К двенадцати и четырнадцати годам многие молодые люди становятся алкоголиками, наркоманами и преступниками. Многие девочки беременеют и попадают в бесконечный круг бедности и отчаяния. Дети у детей бессмысленно и непонятно. Но большая часть здешней жизни бессмысленна и непонятна.

ГРИБКИ И МАЛЫШИ-МУЛЫ
На улицах гетто царит своя уникальная атмосфера. У жителей гетто даже есть свой собственный язык. Грибки, например, это уличное слово, которым называют детей, которые попадают в перестрелку между двумя группами, где бывают ранены или убиты. Хлопушки это слово, которое используют учителя школ и детских садов, чтобы дать знак ученикам ложиться на пол в том случае, если началась перестрелка. Малыши-мулы это термин, которым торговцы наркотиков называют тех детей, которые переносят для них наркотики и оружие.

Когда к нам в Нью-Йорк приезжают новые люди, чтобы работать в нашем служении, все это просто выше их понимания. Многие настолько тронуты чьей-то трагедией, что сразу же открывают кошельки и предлагают свою помощь.

Одна из наших сотрудниц пришла с женщиной в продуктовый магазин и купила ей продуктов более, чем на 60 долларов. Некоторое время спустя эта сотрудница была на станции метро и не могла поверить своим глазам. Та же женщина стояла на улице и продавала эти продукты. Мне следовало предупредить ее. На один из Праздников благодарения мы раздали индюшку детям, чьим семьям, как мы знали, нужна была еда. За углом мы увидели, как большинство из их родителей продавали эту индюшку.

Вскоре после того, как мы начали наше служение в Бруклине, мы раздали всем детям Воскресной школы Новый Завет. На следующей неделе эти дети пришли ко мне в слезах. Их родители вырывали страницы из Библии и заворачивали в них марихуану. В книгах была как раз та бумага, которая им подходила.

У детей, с которыми мы каждую неделю встречаемся, выбора немного. В школе они не играют в спортивные игры, так как их соревнования приводят к неконтролируемому насилию. Не найдешь там и дискуссионных команд, теннисных клубов.

Вместо этого дети играют в коридорах и на лестницах обгоревших зданий или же на улицах. Быстрые выпускные проводятся во многих школах, потому что они знают, большинство детей никогда так и не окончат школу.

НАПАДЕНИЕ НА ДЕКАЛБ
Я все еще помню тот отчаянный звонок поздним вечером в церкви. "Билл, срочно приезжай сюда. На капитана нашего автобуса только что напали. Она на крыше здания, здесь, на ДеКалб авеню".

Я хорошо знал, где это, и немедленно поспешил туда. Звонили два молодых человека, которые помогали ей посещать детей, которые завтра будут ехать с ними в автобусе.
Три парня напали на капитана автобуса, помощники просто убежали. Этим парням было по девятнадцать-двадцать лет. Они потащили ее на крышу здания и там изнасиловали.
Скорая помощь не хотела приезжать без полиции в такие здания, а полиция не отвечала. Все оставалось на меня. У меня не было другого выбора, нужно было идти за ней.

К тому времени, когда я добрался до крыши здания, напавшие уже оставили ее. Там, на крыше, сжавшись в комок, лежала только она. Ее одежда была разорвана на куски. Кровь текла по лицу. Я никогда этого не забуду. Я закрываю глаза и вижу ее так же ясно, как в тот вечер.
Когда изо дня в день живешь в атмосфере конфликтов и насилия, думаешь, что с тобой такого никогда не случится. Но это происходит и с тобой. Дело не в том, случится ли это с тобой, а в том, когда это случится.

Когда я только приехал в Бруклин, я шел по одному из маршрутов нашего автобуса. Я сделал ошибку, потому что вместо того, чтобы смотреть на группу ребят, стоявших впереди меня, я смотрел вниз, на тротуар. Я просто не подумал.
Когда я поднял глаза, они, замерев, стояли совсем недалеко. Они пристально смотрели на меня. Я быстро начал продумывать варианты своего поведения.

Если бы я перешел на другую сторону улицы, я бы выглядел глупо, потому что уже было ясно, куда я направлялся. Поэтому я решил просто быстро пройти мимо и не обращать на них внимания.
Не получилось. С каждым шагом я знал, что они ни на дюйм не сдвинутся. Когда я попытался их обойти, один из них толкнул меня и сказал: "Выкладывай деньги".

Его друг вытащил нож. Когда я сказал, что у меня нет с собой денег, они мне не поверили, но это было так. Я никогда не ношу с собой деньги по улице. Когда я попытался уйти, они начали избивать меня со всей силой. Их было намного больше. Парень с ножом всадил мне его в руку, полилась кровь. Потом также быстро, как они меня окружили, ребята развернулись и ушли. Ради чего все это?

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКЕЛ?
Однажды вечером я шел к себе домой после посещения детей. Шесть старших подростков без всякого предупреждения окружили меня и схватили за руки. У одного из них была канистра с бензином, а у другого зажигалка.

До того, как они могли бы облить меня бензином и превратить в человеческий факел, мальчик, из стоявшего недалеко здания, что-то прокричал на испанском. До сего дня я не знаю, что он сказал, но банда вдруг оставила меня и ушла, как будто ничего не произошло. Я только могу воздать Богу славу за то, что Он следит за мной, как в тот день.
После нескольких таких столкновений у тебя начинает развиваться чутье улицы, восприятие того, что происходит вокруг тебя: быть всегда начеку, готовым отреагировать немедленно на любой признак угрозы. Если ты не сосредоточишься, это может привести к смерти. Большинство людей, приходящих извне, никогда здесь не задерживаются достаточно долго. А чтобы научиться, требуется время.

Люди, для которых гетто Нью-Йорка ново, заинтригованы усложненными рисунками уличных художников на кирпичных стенах опустевших зданий. Это само по себе искусство: толстые, насыщенные цветом буквы и рисунки, сделанные аэрозольными баллонами и маркерами.
Такие рисунки часто отмечают место, где кто-то был убит.
У каждого рисунка своя история. Часто на стенах можно увидеть такие же слова, как те, которые я видел на рисунке на углу Харт и Ирвинг: "В память о Пито. Мама и папа любят тебя". Дата рождения и смерти. Мальчику было всего семнадцать.

Когда на улице кого-то убивают, рисунок становится мемориалом, это, возможно, единственное признание, которое они получат в этой жизни. Но все это только временно. После следующей перестрелки там будут другие слова: "Да благословит Бог (имя последней жертвы)" , и может быть другой рисунок. Я видел сотни таких памятников "никому", который хотел стать "кем-то".

ГРОХОТ НА КЛАДБИЩЕ
Никогда не забуду, как меня попросили проводить похороны молодого пуэрториканского парня, который стал жертвой плохо прошедшей сделки по торговле наркотиками. Его родители были христиане и обратились ко мне в это время.

На похоронах после нескольких слов и молитвы красивый металлический гроб был опущен в землю, и мы стали расходиться. Через минуту я услышал какие-то громкие звуки, исходящие оттуда, где я стоял раньше. Когда я обернулся, я был поражен тем, что увидел. Члены семьи стояли возле ямы и бросали камни на гроб. Я вернулся к могиле и увидел огромные выбоины на крышке красивого гроба.

"Может, они злы на мальчика..." подумал я и ничего не мог понять.
Что здесь происходит? спросил я.
Пожалуйста, пусть вас это не беспокоит, пастор, ответили они. Если мы этого не сделаем, директор похоронного бюро придет сюда ночью, переложит его тело в деревянный гроб, а этот почистит и продаст кому-нибудь. Я узнал, что у директора кладбища договор с похоронным бюро. Они перепродают такой гроб много раз.

Я провел много бессонных ночей, смотря в окно моей квартиры, и задавал себе один и тот же вопрос: "А ради чего все это? Может, я просто трачу попусту свое время? Может, это никого в действительности не волнует?" Но потом я вспоминаю прошлую пятницу. Я поднимался на четвертый этаж по пропитанным мочей ступенькам для того, чтобы напомнить маленькому мальчику быть готовым к Воскресной школе, в которую завтра его отвезет автобус. Ему шесть лет, зовут Тайрон. Дверь неожиданно распахнулась, и он выбежал ко мне. Он бросился ко мне: "Пастор Билл! Пастор Билл!" Крепко-крепко обнимал меня, как будто никогда не хотел отпускать.

А что если бы меня там не было? А что если бы автобус никогда не приехал? А что если бы он так никогда бы и не услышал послание надежды?
Уроки, которым мы научились, не только для Буш-вика или Гарлема. Они для покинутого поколения по всей Америке: от Бостона до Бурбэнка. В этой книге вы увидите, что то, как мы достигаем детей в Нью-Йорке, можно модифицировать и достигать детей там, где живете вы. И нам нужно начать достигать их.

Система образования забросила детей, не обучая их основным ценностям и принципам жизни. Родители оставили их на воспитание "улице Сезам", мультфильмам по субботам и, к сожалению, программам или видеофильмам, которые нам с вами даже было бы стыдно смотреть. Церковь пренебрегает ими, предлагая неприменимые и устаревшие программы.
После того, как я тысячи часов провел "на дне", я убежден, что в обучении американских детей необходим глобальный переворот.

Постройка тюрем и реабилитационных центров не ответ. Это все равно, что накладывать пластырь на раковую опухоль. Нам нужно достигать, находить их, когда они еще молоды. Это продолжающаяся христианская полемика между предотвращением и невмешательством. Обычно мы ждем до того момента, когда уже становится слишком поздно, и тогда только начинаем волноваться. Вопрос вот в чем: "Будем ли мы строить забор вокруг вершины горы или же поставим скорую помощь у ее подножья?"

ЧЕЙ ЖЕ ЭТО РЕБЁНОК?
Лучше задать этот вопрос пораньше. Не тогда, когда дело переходит к синему дорожному холодильнику возле дороги. Не тогда, когда чей-то ребенок становится делом номер М91-5935.

"ЖДИ ЗДЕСЬ"
Мне было четырнадцать лет. Мы с мамой шли по одной из улиц того квартала, в котором мы жили в парке Пайнелас, штат Флорида, на север от Санкт-Петербурга. Надалеко от бульвара она работала официанткой в баре.

Мы остановились и присели на бровке. В тот день она была очень молчалива. Через несколько минут она поднялась и сказала: "Я так больше не могу. Жди здесь". "О чем она, подумал я. Как это она больше не может? "
Я сделал то, что мне сказала мама. Я сидел там и ждал, когда она вернется. Солнце уже село, а ее все еще не было.
На следующее утро я сидел на той же бровке, наедине со своими мыслями. Я знал, что моим родителям было трудно.

ЖИЗНЬ ЛЕГКОЙ НЕ БЫЛА
Я родился, когда они жили в Южном Бостоне. Папа работал водителем автобуса, но его денег семье не хватало. Он думал, что трава будет зеленее в Сан-Франциско, поэтому мы двинулись на Запад.

Когда мы жили на Западном побережье, мне было двенадцать лет. Моя сестра, Сэнди, была меня на восемь лет старше. Она была единственной опорой в моей жизни, всегда стараясь ободрять и защищать меня. Я был худощавым мальчиком, и надо мной всегда насмехались. Не один раз она выходила, чтобы спасти меня, когда я уже думал, что никто мне не поможет.

Но казалось, что ничего у семьи Вилсонов в Сан-Франциско не получается. Папа объявил, что мы переезжаем во Флориду, потому что у нас там были какие-то родственники. Однако в течение всего лишь нескольких недель стало очевидно, что переезд в Солнечный штат был самой большой ошибкой, которую когда-либо мы совершили. Наш дом не был счастливым домом. Положение в семье ухудшилось до того, что папа с мамой развелись. У моего отца был туберкулез, и он был под наблюдением в больнице в Тампе.

ГДЕ ЖЕ БЫЛА МАМА?
Я никогда не чувствовал любви своих родителей, когда был ребенком. Не могу сказать, что я когда-либо знал своего отца. А моя мать в ответ на все удары жизни начала пить. Она стала алкоголиком.

Когда она развелась с отцом, то напивалась все чаще. Она почти каждый вечер приводила с собой разных мужчин. Это были самые грубые мужчины, которых я когда-либо видел. Ночь за ночью я засыпал под звуки ругани, драк и пьянок. Однажды ночью все было настолько плохо, что я нашел пистолет и был готов застрелить дружка моей матери.

Когда я второй день сидел на той бровке, я вспоминал о тех ночах, когда мама не приходила домой. Может, это опять то же? Конечно же, она скоро вернется.
Три дня сидел я под солнцем Флориды на этой горячей, бетонной бровке. Я не знал, куда мне идти. Моя сестра вышла замуж и переехала в Нью-Джерси. Папы не было. Если бы я умел молиться, я бы помолился, но для религии не было места в нашем доме.
Все, что я мог, это постараться быть сильным и не давать выход душившим меня слезам.

Мама так никогда и не вернулась.
Человек, который жил напротив, заметил меня, сидящего на том же месте три дня подряд. Его звали Дейв Руденис. Я говорил с ним раньше и наблюдал за тем, как он работал над своей гоночной машиной у себя дома. Он спросил, может ли он принести мне поесть. Дейв был автомехаником, который любил водить гоночные машины. Он также был дьяконом поместной церкви Первой Ассамблеи Бога в Санкт-Петербурге.

Ты хотел бы поехать в молодежный лагерь? спросил он меня.
А что это такое? был мой ответ.
О, тебе бы там понравилось. Много детей твоего возраста будут там. Вы будете играть в софтбол, плавать. Там будут замечательные служения.
Служения? А это что такое?
Дейв Руденис оплатил неделю моей поездки в лагерь ($17,5) и поместил меня в машину пастора вместе с другими детьми. Я ехал в лагерь "Алафия", который расположен в лесах Центральной Флориды, где-то между Мальбери и Бредли Джанкшин.

УЖЕ НЕ ОДИН
По природе я одиночка, частично из-за того, что я не знаю, как общаться с другими людьми, и частично из-за плохого мнения о самом себе. Я не был просто высоким и худым, я был тощим. Моя зубы выходили вперед, челюсть была деформирована, и на моих джинсах всегда были дыры.

Большую часть времени я держался сам по себе, но в среду вечером в лагере я услышал то, что полностью изменило мою жизнь. Впервые я услышал простую историю о том, как Иисус умер на кресте за меня, и о том, как Он воскрес, чтобы я мог провести вечность вместе с Ним.

Я не помню, кто в этом лагере выступал или как называлась проповедь, но в тот вечер я вышел вперед и преклонил колени слева у алтаря. Я сказал: "Иисус, я...
…